Разбойничья злая луна - Страница 68

– Теперь понятно! – задыхался Улькар, мечась по кабинету. – Вот теперь все стало на свои места! Все!.. А ты… – Он повернулся к досточтимому, неистово вонзая палец в воздух. – Если окажется, что и ты с ними заодно…

– С кем, государь?

Улькар не слушал. Запавшие глаза его, полные ужаса и ярости, то метались по сумрачно-лиловым шелкам, то надолго въедались в груду свитков на столе, в стеклянный канделябр кимирской работы, в растерянного до потери страха сановника.

– Ну конечно… – упавшим голосом говорил Улькар, и пальцы его бессмысленно танцевали в воздухе. – Это их человек! Он служил им с самого начала… Иначе бы они просто сожгли его! А они не сожгли! Подумай, они отказались его выдать!..

Внезапно государь смахнул со стола пергаментные свитки недописанных законов, зацепив заодно и стеклянный канделябр. Звон и грохот были смягчены ковром, но незамеченными, естественно, не остались.

– Что?! – пронзительно закричал Улькар на влетевших в покои и тут же попятившихся стражей. – Вон отсюда!..

Четыре громады, шелестя черными шелками, поспешно ретировались, и государь обессиленно опустился на стул с высокой резной спинкой.

– Итак, – язвительно кривя сухие губы, заговорил он после продолжительного молчания, – сначала, как ты утверждаешь, подменили Шарлаха… – Государь приостановился и бросил суровый вопросительный взгляд на сановника.

– Так утверждает досточтимый Хаилза, государь, – с трепетом уточнил тот.

– Не важно… Далее – бунт. Бунт на второй день похода! Затем три Шарлаха сразу!.. Такое впечатление, что они размножились вдруг от Харвы до Кимира! Налет на Зибру, в то время как флот пытается захватить Шарлаха в Туркле!.. Скажи, досточтимый, даже исходя из перечисленного, тебе не кажется, что кто-то поставил себе целью не допустить меня к морю любой ценой?.. Что молчишь?

– Государь… Если ты полагаешь, что это дело рук ставленников Кимира…

Улькар с гримаской отвращения махнул вялой бледной рукой, и досточтимый боязливо умолк.

– Собственно, можно даже и не перечислять, – устало сказал государь, потирая глаза и лоб. – Они уже ничего не скрывают. Шарлах, уходя от погони, безбоязненно (обрати внимание – безбоязненно!) ведет корабль на кивающие молоты, а потом появляется возле Ар-Нау… Целый и невредимый… А наши корабли подвергаются удару… И наконец, главное… Да, главное…

Голос Улькара перешел в бормотание и умолк, государь горбился, прикрывая глаза рукой. Тамзаа смотрел на него с отчаянием. Наконец Улькар отнял ладонь, взглянул на досточтимого и вдруг хихикнул.

– Да! – став на секунду прежним вкрадчиво-язвительным Улькаром, молвил он. – Вот теперь я вижу, что ты невиновен. Столь тупого выражения лица не состроишь нарочно при всем желании…

Тамзаа с усилием выдавил на своем словно окоченевшем лице некое подобие улыбки.

– Ну что ж… – Улькар встал, выпрямился, оперся на край стола костяшками пальцев правой руки. Сухощавый, прямой, похожий на собственные многочисленные изваяния, государь стоял, чуть приподняв подбородок и надменно глядя куда-то вдаль. – Значит, война. Только они не учитывают одного… – Он пристально и, как показалось досточтимому, с вызовом взглянул ему в глаза. – Я-то ведь уже не прежний. Да-да! Не прежний, Тамзаа!.. И я знаю, чего мне ждать… За это время я, поверь, выведал о них куда больше, чем они обо мне…

Произнеся эту загадочную фразу, он поманил сановника подойти поближе и, развернув карту, продолжал почти спокойно:

– Объявляй готовность всем войскам. Я надеюсь, от нашей былой мощи кое-что еще осталось…

Улькар приостановился, высматривая что-то на пергаменте.

– А против кого мы выступаем, государь?

– Против Пальмовой Дороги, естественно, – не поднимая головы, отозвался Улькар. – Думаю, мятеж там начнется очень скоро… Собственно, все это можно было предвидеть…

– А что с Шарлахом?

– По-прежнему. Всего одна поправка. – Государь вскинул беспощадные, обведенные черными тенями глаза. – Теперь он мне нужен скорее мертвым, нежели живым… И еще одно. Секретаря своего – арестуй. Равно как и секретаря досточтимого Альраза. С этого и начни.

Тамзаа даже разогнулся слегка, услышав такой приказ. Улькар посмотрел на него и невесело усмехнулся.

– Правда, я не уверен, что тебе теперь удастся отыскать этих способных молодых людей… – ворчливо добавил он.

Где еще, кроме тени Ар-Кахирабы, могут сойтись за кувшинчиком доброго вина столь разные люди! Возле голого, сбросившего кору платана вновь был расстелен дорогой кимирский ковер, на который поставили низкий резной столик на четырех скорпионьих лапах. Все так же гуляли по мощеному внутреннему дворику жемчужно-серые горлинки, только вот стульев из дому было вынесено два. На одном из них восседал мрачный досточтимый Хаилза с лицом цвета кирпича, на другом – тоже чем-то весьма недовольный судья Ар-Маура. Третий собеседник расположился на подушках, по-кимирски. Хозяин, почтенный Ойдо, бесшумно возникал время от времени и ставил на стол новый кувшинчик или блюдо с фруктами и прочими заедками.

– Это против моих правил, – ни на кого не глядя, хмуро вещал караванный, – но правила были нарушены в самом начале, и моей вины в этом я не вижу. Поэтому, чтобы разделаться с Шарлахом… Прошу прощения, – сердито поправился он, покосившись на третьего собеседника, – С лже-Шарлахом… Мне подойдет любой союзник, лишь бы от него была польза. Слишком уж большой у меня счет к этому мерзавцу… А ты что скажешь, досточтимый?

Грузный судья вздохнул, покряхтел, подвигал бровями.